Анна Цомартова: «Есть указание тебя убрать»: Как и за что отца студентки Анны Цомартовой уволили из МВД
Капитана полиции Николая Цомартова, у которого 8 месяцев назад загадочно пропала старшая дочь в Дагестане, уволили из МВД.
Источник в силовых структурах в первые дни увольнения Николая рассказал, что родителей Анны Цомартовой хотят «слить». Намерение это исходит от кого-то «сверху». Поводом для увольнения Николая Цомартова стал «проступок, порочащий честь сотрудника полиции». Якобы он — сотрудник ростовского ОП № 2 — распространял фейки про ФСБ.
Редакция и Городские порталы многократно публиковали историю исчезновения Ани Цомартовой, теперь же пришло время подробнее рассказать о ее родителях. Кто такой Николай Цомартов, зачем он, выйдя на пенсию, снова вернулся в органы, кому стал врагом и из-за кого лишился любимой работы? Обо всём этом Николай сам рассказал в интервью ведущему корреспонденту.
«Зарплата была 9 тысяч 100 рублей»
Николай родился во Владикавказе. После армии, в 1995 году, сразу пошел работать в органы.
— Я с детства мечтал о работе в органах, хотя меня в армии оставляли, но решил всё же в полицию, — рассказывает Николай.
В первый раз из органов он уволился в 2001 году. Но не выдержал — через 3 года восстановился, правда уже во ФСИН. Там он доработал до пенсии и ушел. Но, признаётся Цомартов, и тогда бы не увольнялся, но уровень зарплаты не позволял содержать семью.
У меня была зарплата на тот момент 9 тысяч 100 рублей. Это у меня она еще была самая высокая. Половина уходила на бензин, а к тому времени у нас уже было трое детей
Позже у пары родился еще один ребенок, семья перебралась в Ростов. Как говорит Николай, об этом переезде они давно мечтали. А тут как раз всё сложилось: старшая дочь Аня поступила в Ростовский юридический университет МВД, а Николая друг позвал вернуться в органы.
Ростов был городом моей мечты всегда. Я всегда хотел сюда переехать, но раньше как-то не получалось. Сначала квартиру ремонтировали, потом дом строили во Владикавказе. Потом очень долго его продавали. Так совпало, что и дочка поступила, и дом мы продали, и решили сразу переехать. Анечка, когда поступила, была тоже очень счастливая.
В органы Николая, по сути, попросили вернуться: работать некому, была острая нехватка сотрудников. Убеждал его друг, который по совместительству коллега.
— Он говорит: «Людей не хватает. Может, поработаешь? Нехватка бешеная людей». Я еще думаю: «Да кому я нужен?!» Но решил попробовать, — говорит наш собеседник.
Как итог Николаю предложили офицерское место в ОМВД. И пока он работал, видел, как молодые спецы не выдерживали нагрузку и уходили. Иногда толпой. Сам же Цомартов в свои 49 ни от каких смен не отказывался. Говорит, один выходной за две недели — это в лучшем случае.
При этом попасть в органы сложно, объясняет Николай. Желающие по полгода собирают бумаги и проходят все необходимые комиссии. Потом еще столько же ждут полноценную зарплату. А она маленькая даже у офицеров.
— У них изначально происходит непонимание, каким образом за эти копейки им работать такое длительное время.
Молодые даже офицеры получают 45 тысяч зарплату. Понимаете? Чего греха таить, доставщик пиццы получает намного больше
На фоне тотальной нехватки сотрудников, маленьких зарплат, сложной работы Николай о службе отзывается тепло. Вспоминает, что, когда пропала Аня, коллеги решили собрать семье деньги. Тогда, в первые месяцы поисков, Николай с супругой много ездили из Ростова в Дагестан, объезжали весь Каспийск, где и пропала их старшая дочка.
«Я — офицер, а меня разжаловали прилюдно»
Увольнение для Николая Цомартова стало не столько неожиданностью, сколько унижением. Тот день капитан полиции описал не без эмоций.
— Я утром вступил на пост, вооруженный автоматом, пистолетом, спецсредствами. Вечером меня вызывают в управление города. Спрашиваю, а зачем, мол, я еще дежурю и не могу так уйти. Тогда они моему руководству набрали и сказали: «Пускай он придет». В итоге я как был с автоматом, с пистолетом, наручниками, с газом, так туда и пришел. Они уже меня ждали, там сидел весь коллектив, даже был наш замначальника отдела. Я захожу, а мне говорят: «Сдайте оружие». Ну я уже понял, отдал автомат, отдал пистолет. Они забрали у меня удостоверение и личный номер, — вспоминает Николай.
После прилюдного, даже унизительного разоружения Николаю озвучили причину. Была служебная проверка после некой жалобы. На результаты ему дали взглянуть в кабинете, копию так и не дали.
— Я почитал и говорю: «Ну вы же понимаете, что это бред». Мои коллеги кивали, и я не боюсь этого сказать: многие плакали. Эти сильные, крепкие мужчины плакали, потому что творится дичь. Они мне все наперебой начали говорить, что «ничего не можем поделать. Ты же понимаешь, мы просто исполнители».
Николай говорит: он был скорее единственный человек во всём управлении МВД, который не хотел увольняться. И именно его уволили.
— У меня первая мысль была, почему надо было меня так унижать. Понимаете? Сказали бы: «Сдай оружие, приезжай». А вот так, с оружием, я приехал, и меня как какого-то арестанта… Это для меня унижение было. Сказали бы просто по-человечески: «Приезжай, мы тебя уволим». Я бы приехал, увольняйте. Я офицер, и меня прилюдно разжаловали, мне плюнули в душу. Меня это больше всего зацепило.
Судиться Цомартов не хочет. Он уверен: даже если добьется справедливости, то жизни в органах спокойной ему всё равно не дадут.
— Зачем вот это? 2–3 месяца в этих грязных судах провести? Не хочу я. Я добьюсь правды и останусь под плотным колпаком. Нет, не хочу. Я сказал: «Мне всё равно». Какая разница, если меня всё равно уволили?
Единственное, о чем в тот день попросил Николай, — чтобы не трогали его супругу. Она тоже работает в полиции. На это Цомартову ответили, что жену вся эта история не коснется. Сам Николай в это не верит. Говорит, супруга будет следующая.
— Есть много людей, которые разочаровываются, уходят, но даже сейчас меня как бы унизили, а само для меня понятие офицера — это святое. Это не пустой звук. Я готов был и сутки, и через сутки, и каждый день работать, а меня выгнали. Ну хорошо, не нужен, так не нужен… Нам бы Аню вернуть и спасти, а остальное мы вытерпим, вынесем.
Родители Ани не перестают искать свою дочь и верят, что найдут ее
Источник: Николай Цомартов
«Я — офицер, а меня разжаловали прилюдно»
Увольнение для Николая Цомартова стало не столько неожиданностью, сколько унижением. Тот день капитан полиции описал не без эмоций.
— Я утром вступил на пост, вооруженный автоматом, пистолетом, спецсредствами. Вечером меня вызывают в управление города. Спрашиваю, а зачем, мол, я еще дежурю и не могу так уйти. Тогда они моему руководству набрали и сказали: «Пускай он придет». В итоге я как был с автоматом, с пистолетом, наручниками, с газом, так туда и пришел. Они уже меня ждали, там сидел весь коллектив, даже был наш замначальника отдела. Я захожу, а мне говорят: «Сдайте оружие». Ну я уже понял, отдал автомат, отдал пистолет. Они забрали у меня удостоверение и личный номер, — вспоминает Николай.
После прилюдного, даже унизительного разоружения Николаю озвучили причину. Была служебная проверка после некой жалобы. На результаты ему дали взглянуть в кабинете, копию так и не дали.
— Я почитал и говорю: «Ну вы же понимаете, что это бред». Мои коллеги кивали, и я не боюсь этого сказать: многие плакали. Эти сильные, крепкие мужчины плакали, потому что творится дичь. Они мне все наперебой начали говорить, что «ничего не можем поделать. Ты же понимаешь, мы просто исполнители».
Николай говорит: он был скорее единственный человек во всём управлении МВД, который не хотел увольняться. И именно его уволили.
У меня первая мысль была, почему надо было меня так унижать. Понимаете? Сказали бы: «Сдай оружие, приезжай». А вот так, с оружием, я приехал, и меня как какого-то арестанта… Это для меня унижение было. Сказали бы просто по-человечески: «Приезжай, мы тебя уволим». Я бы приехал, увольняйте. Я офицер, и меня прилюдно разжаловали, мне плюнули в душу. Меня это больше всего зацепило.
Судиться Цомартов не хочет. Он уверен: даже если добьется справедливости, то жизни в органах спокойной ему всё равно не дадут.
— Зачем вот это? 2–3 месяца в этих грязных судах провести? Не хочу я. Я добьюсь правды и останусь под плотным колпаком. Нет, не хочу. Я сказал: «Мне всё равно». Какая разница, если меня всё равно уволили?
Единственное, о чем в тот день попросил Николай, — чтобы не трогали его супругу. Она тоже работает в полиции. На это Цомартову ответили, что жену вся эта история не коснется. Сам Николай в это не верит. Говорит, супруга будет следующая.
— Есть много людей, которые разочаровываются, уходят, но даже сейчас меня как бы унизили, а само для меня понятие офицера — это святое. Это не пустой звук. Я готов был и сутки, и через сутки, и каждый день работать, а меня выгнали. Ну хорошо, не нужен, так не нужен… Нам бы Аню вернуть и спасти, а остальное мы вытерпим, вынесем.
«Не стучите в закрытые двери»
Теперь подробнее о том, кто и что стали причиной увольнения Цомартова.
Всё началось сразу после исчезновения Ани. Уголовное дело возбудили в Дагестане. Тогда же в телеграм-канале, который принадлежит пресс-службе МВД республики, появилась публикация про Аню. В тексте говорилось, что у пропавшей якобы проблемы с психикой. Вот отрывок из той публикации:
— Мы снова и снова просматриваем этот видеоролик и разъяснения того, кто снимал. И всё время приходим к выводу, что девушка вела себя неадекватно и была в тяжелом психологическом состоянии.
Родители Ани были крайне возмущены, что кто-то ставит диагнозы их дочке по видео, при этом еще и используя официальный ресурс. Тем более что ничего общего с правдой эта информация не имела.
Речь в сообщении дагестанского МВД шла об этом видеоролике.
Николай объясняет негодование: уголовное дело возбудили только 12 февраля, а уже на следующий день пресс-секретарь дагестанского МВД начала публиковать посты со своей личной оценкой ситуации. Для упрощения повествования назовем ее Галина (имя изменено. — Прим. ред.).
— Писала, что Аня пошла куда-то непонятно зачем, намекая на суицид, но это был отредактированный текст. За 15 минут до этого Галина публиковала пост, где прямо обвиняла мою дочку в самоубийстве, — рассказывает Николай о том, как начался конфликт.
Претензии Галине он высказал, та свой пост отредактировала. Но смысл его не изменился. Прямо в телеграм-канале дагестанского МВД Николай высказал возмущения. Его проигнорировали. Тогда он отправил официальную жалобу руководству МВД Дагестана. После этого ровно на 15 дней Галина закрыла телеграм-канал и ничего туда не писала. Но 28 февраля история повторилась.
— Она снова написала, что наша дочь «утонула и утонула». «Не стучите в закрытые двери». Так и написала в месяц, когда она пропала. Даже поиски не завершились в воде. Для чего, говорю, это было сделано, когда даже тела не нашли? — говорит Николай.
Цомартовы требовали, чтобы сотрудница дагестанского МВД прекратила высказывать личное мнение через официальные ресурсы. В этот момент уже на родителей Ани посыпались жалобы в ростовское МВД. Одну из первых проверок Николай помнит отчетливо. Его вызвали на беседу с «большим начальником». Сама проверка ничего не дала, в заключении было написано, что «никаких компрометирующих сотрудника данных нет». Тогда Николая попросили перестать писать свои замечания под постами в телеграм-канале МВД Дагестана.
— Он вызвал меня и говорит: «Я всё понимаю, но ты понимаешь, что на тебя указание из Москвы. И чтобы мы за тебя могли бороться, пожалуйста, не обсуждай там их действия». Со стороны это некрасиво, когда двое сотрудников органов так ругаются в интернете». Я согласился, что это не главное, пообещав не обращать внимания. У меня пропала дочь, и главное — найти ее. Я всё убрал. Он мне сказал: «Ты убери и работай спокойно, мы тебя прикроем». Ну вот прикрыли.
После этого было еще несколько проверок, которые ничего не дали. Николай говорит, что его даже хотели повысить до старшего участкового — отправили документы на повышение, но приказ странным образом застрял в отделе кадров.
— К нам на работу снова пришел проверяющий. Оказалось, что на меня написали очередной донос. Он уже мне прямо сказал: «Понимаешь, что всё это бред? Я тебя понимаю, но есть указание из Москвы вас [с женой] убрать». Мне даже предлагали добровольно уволиться, но я отказался. Я ни в чем не виновен.
Они сказали: «За тебя служба безопасности взялась, они от тебя не отстанут. Есть указание тебя убрать, поэтому уходи сам»
При этом Николаю сказали, что в его работе никаких нарушений не нашли. Только вот в телеграм-канале семьи, который они завели после пропажи дочери, нашли дискредитирующие силовые структуры фразы.
Результаты очередной проверки, после которой Николая и уволили, ему показали мельком. Успеть досконально изучить документ он не смог. Но увидел в одном из пунктов: «Обещал привлечь некую Г. Г. к уголовной ответственности». Речь про Галину из дагестанского МВД, объясняет Николай.
— А так как она является сотрудником МВД Республики Дагестан, налицо дискредитирующие действия сотрудника органов МВД, — было сказано в документе.
По сути, говорит Николай, дагестанское МВД он, видимо, дискредитировал тем, что пытался защитить свою семью и найти пропавшую дочь.
— Когда полилась грязь на мою семью, когда мою дочь назвали психически неуравновешенной, которая якобы совершила суицид, я, естественно, отвечал и защищал ее, — объясняет наш собеседник.
Николай пытался напрямую связаться с тем, кто проводил проверку. Говорил, что его обязаны нормально ознакомить с результатами. На что, говорит Цомартов, услышал ответ: «Я вам ничем не могу помочь».
Он честно признаётся: понимал, что семью в покое не оставят. Николай вместе с супругой подчеркивали, что их дочь пропала у санатория ФСБ, требовали нормального расследования уголовного дела в дагестанском МВД, открыто высказывали негативное мнение в адрес работы силовиков республики. А за 2 месяца до увольнения на Цомартовых «открыли служебную проверку по доносу» из Дагестана. Оригинал или копию жалобы супругам не показали, но уведомили, что такое есть. Цомартовых опрашивали по поводу высказываний в сторону сотрудницы МВД.
Иронично, но в день, когда уволили Николая, его жену повысили: она получила звание младшего лейтенанта. Несмотря на это, Цомартов считает: в покое их уже не оставят, потому что «разнарядка пришла сверху». С Дианой Цомартовой после увольнения мужа уже провели разъяснительную работу.
Цомартов уверен, что так называемое сведение счетов сейчас не главное в его жизни. Он продолжает активные поиски дочери, которая пропала в Дагестане. Прошло уже 8 месяцев, как они не знают, где Аня.